М. Сын века (2024)

Когда Джо Райта взяли на должность режиссёра, поначалу он настаивал было на том, чтобы актёры произносили свои реплики на английском. Вскоре, правда, он передумал, и для большего правдоподобия решил делать мини-сериал на итальянском языке.
------
Чтобы подбадривать актёров (в том числе актёров массовки), Джо Райт очень громко включал им музыку. К примеру, одну долгую сцену необходимо было снимать в термах императора Каракаллы ночью, и в ней предполагалось задействовать по меньшей мере 400 актёров массовки. Съёмки проходили ночью, и чтобы актёры не слишком уставали, в промежутках между дублями Райт на всю громкость включал техно, так что съёмочную площадку легко можно было принять за место, где устроили рэйв-вечеринку. Актёров это действительно взбадривало, они вели себя естественно, и Райт втихаря включал камеру и снимал происходящее.

Нам обещали безопасность в обмен на свободу. Мы получили страх.
------
Как называется этот жанр? Когда тебя одновременно пугает, завораживает, злит и притягивает? Что-то между заклинанием и симфонией. Между кошмаром и оперой. Я включил «М. Сын века», потому что люблю Карточный домик, а остался – потому что оказалось, что это не сериал, а парадокс. Строгий, как салют в чёрно-белом. И бесстыдный, как лидер, который вслух говорит то, что обычно шепчут по кабинетам.Это история про Муссолини. Но не совсем. Про фашизм – но как будто с другого ракурса. Не с учебника, а с камеры, которая скользит по коридорам, как змея. Останавливается на затылке. Идёт сквозь колонны. Молчит дольше, чем удобно.И вот он – М, как икона. Как монстр. Как миф. Он смотрит в камеру и улыбается. Его чёрные, как смоль, глаза напоминают колодцы. Глубокие, бездонные. И ты слышишь оттуда тихий хруст – это трещит мораль. Или позвоночник эпохи.Исполнитель роли Муссолини Лука Маринелли здесь не играет, а превращается. Голос, интонации, дыхание – будто ты присутствуешь при экзорцизме, но не знаешь, кто кого изгоняет. Смотреть обязательно на итальянском. Потому что английский не выдержит этих речей. Он просто сломается от пафоса и яда.Визуально – это не сериал, а экспозиция. Каждый кадр как будто поставили картину в галерее современного искусства, залили жёлтым, как из современного нуара, и подсветили тревожным светом тревожных времён. Иногда камера делает такой поворот, что тебе становится физически неловко. Словно ты подглядываешь. Словно участвуешь.А ещё там – техно. Девяностые. Ритмы, под которые танцевали в Берлине, а тут – стреляют в людей. Пульс времени. Холодный, как сталь и стильный до безумия. Паоло Соррентино? Возможно. Но Соррентино избежал бы прямоты. А тут – всё в лицо.Сюжет идёт по спирали. Мы все знаем, чем всё кончится, но интересно, как именно сюда пришли. Где были эти повороты. Где все проморгали. Где – притворились, что не заметили. Где – поверили, потому что очень хотелось. Это не документалка. Это сказка. Местами театральная, местами непристойно приукрашенная, но именно потому, что правду мы бы не вынесли. Придётся показывать её через гротеск.Иногда сериал перегибает. Ты смотришь на происходящее и думаешь: ну ладно, это уже эстетика ради эстетики. Но потом вдруг звучит фраза: «Мы невиновны. Мы едины. Мы чисты». Или взгляд. Или просто кто-то хлопает дверью. И ты снова в истории. Потому что этот лес, как в страшной сказке, действительно полон черепов. Только детей уже никто не ищет.Это сериал не про Муссолини. Это сериал про то, как выглядит соблазн. Про то, как в красивой обёртке продают пустоту, и как харизма может быть сильнее правды. Как человек может превратиться в символ, а потом в чуму. «Каждый ждёт, что кто-то разрешит все их проблемы» бросает в нас М. В чём же он неправ?Господи, как это красиво. Бесстыдно красиво. Иногда стыдно, что ты не можешь оторваться. Может, именно так всё и начиналось – с желания смотреть, не моргая. Но сегодня главное – вовремя остановиться. Или, если позволит храбрость, вовремя остановить.8,5 из 10